Сиала стояла, привалившись плечом к стене, и сосредоточенно молчала: она категорически запретила себе вмешиваться. Из вредности, конечно. И так провела с «милыми птенчиками» добрые две недели, оторванная от своего отряда, вылазок и настоящего дела. Поэтому эльфийка изображала из себя нечто мрачное и, по плану, пугающее. Ухмылку приходилось прятать под капюшоном.

Птенчиками их можно было только назвать, поточу что сюда не приходили трусливые неженки. Сюда приходили или идейные, или дурные — иногда два в одном, но Сиала сама была такой же. Поэтому новобранцев поручали в её заботливые руки, заботливо раздающие тумаки, всё чаще. Дело было простым: натаскать и растолковать, учить держать лук не требовалось — почти всегда. А потом — дать пинка и присматривать.
«Птенчики» — шестеро молодых эльфов — собирались быстро, но нервно. Сиала была готова раздавать пинки прямо сейчас и без всяких метафор, потому что от нетерпения едва не подпрыгивала на месте. Злилась на них, злилась на себя — «птенчики» чувствовали, что она злится, не понимали причины и тоже начинали злиться. Круговорот злости в одной комнате был перешиблен распахнутой дверью. Наконец-то.
Сиала радовалась, что ей не пришлось быть матушкой-гусыней и вести куда-то новичков самой: она вообще не любила кого-то куда-то вести. Экскурсию на передовую удалось совместить с вылазкой своих, в которой ничего опасного или сложного не предвиделось: осмотреться, провести дислокацию на местности и отвадить стаю лунных котов, которые решили вдруг подружиться. Так что, оказавшись среди друзей, Сиала сразу растеряла мрачность и ужасность — и пасти новичков не особенно собиралась.

Осенняя ночь серела неохотно и вяло, густые тени хотели ещё погулять и побегать с неясными шорохами наперегонки, но восточный край неба гасил огни звёзд. До рассвета было ещё идти и идти, и вереница эльфов терялась в дымке по колено. Переговаривались шёпотом и знаками — в основном с Сиалой, которая не могла и не хотела ждать остановки, чтобы услышать новости. От каждого.

— Что я пропустила? — Сиала поравнялась с Квотхе и легонько толкнула его плечом вместо приветствия. Вопрос она всем задавала один и тот же — и была рада, что пока никто не ответил ей что-то вроде «мы многих потеряли».

Или не узнает.
Не узнает, не запомнит и не унесёт в свои драгоценные Речные земли, чтобы добавить к мудрости Дома Розы. Хотя стремление, конечно, благородное.

Сиала вообще не привыкла церемониться, а сейчас была просто в бешенстве. На кой ляд эти птенчики отправились на границы, служить и защищать, если были не готовы пустить стрелу в любую тварь, которая хочет укоротить их на ногу или голову? Плевать, что за тварь. Это раз. И какого, спрашивается, некоторые высокородные остолопы так спешат попрощаться с чем-нибудь жизненно важным? Это два. Ну и, наконец, почему она сама проморгала? Это три.
Поэтому, как только тот самый высокородный остолоп ринулся вперёд — служить и защищать, ну да — Сиала рванула за ним с очень простым желанием: схватить за шкирку и швырнуть назад. Место мага — позади. Там, где всё видно, и там, где тебя не так быстро достанут. Выискался герой, ты ж понимаешь. Даже если милые кошечки подпортят кому из птенчиков крылышко — мягко говоря, ага, то ну и пусть. Нечего глазами лыпать. Сейчас птенчики были досадной обузой, птенчики не были своими и их было не жаль. Была бы её воля, Сиала использовала бы парочку как приманку. Выкрутятся — молодцы, прошли отбор. Нет — сами виноваты.

Она догнала Квотхе, когда тот притормозил, чтобы наваять какое-то колдунство, и сшибла его с ног, толкая куда-то в сторону. Лунному коту было, в общем-то, неважно, кого именно задрать своими когтищами, а потом радостно схарчить — и вот тут котяра прогадал. Почти.
Когда дело доходило до крови и стрел, Сиала переставала думать мыслями. Голова становилась восхитительно пустой, а сознание уступало место чему-то более древнему, исконному, почти реликтовому, что пряталось под защитой хребта и чем-то напоминало огромных водоплавающих ящеров с плоской мордой, сонными глазками, смешными нелепыми ножками и огромными зубами. Напоминало тем, что на редкость удачно умело прикидываться бревном, а когда приходил момент — развивать чудовищную скорость.
Сиала наложила на тетиву сразу три стрелы — и успела. В тот короткий миг, когда лунный кот вытянул в прыжке изящное сильное тело, одна из стрел вонзилась ему в брюхо, другая — около сустава передней лапы, а третья — под горло. Но этого оказалось недостаточно, потому что зверюга вовсе не собиралась издохнуть.
Боль разозлила его, обрушилась на голову — как холодная вода из водопада или резко возникший свет, перехватила дух на несколько мгновений и превратила охотника в сплошную саблезубую ярость. Хорошо было одно: в рыке хищника послышались какие-то булькающие призвуки. Пока ещё только призвуки. Сиала успела это услышать и даже успела потянуться к длинному ножу на поясе и схватить его за рукоять, но потом когтистая туша погребла её под собой.
Лунный кот явно напоролся на лезвие, потому что остро запахло кровью, но жажда крови была оказалась сильнее агонии — и сдыхать кошечка упорно не желала.

Сиала выразила своё недовольство тем, что повернулась к Квотхе спиной и занялась, скажем так, другими делами. Будь у неё такая царапина, она бы и внимания не обратила — и сломавшего шею птенчика точно жалеть не собиралась. Знал, куда шёл. Знал же! А пойди он без нянек и «охраны», подставил бы своим бездействием товарищей — и была бы не одна и не две смерти. И даже то, что мальчишка пришёл из Оленьих Ручьёв, эльфийку не смягчило. Кинжал вошёл в ножны резче, чем следовало бы.

Птенчиков она согнала в кучу едва ли не пинками. Хлопнула по плечу тех троих, кто держали луки наготове и вроде не собирались обделываться или звать мамочку прямо сейчас. Влепила пощёчину девочке с дрожащими губами, которая подзабыла чуток, зачем ей вообще руки. Не помогло. Девочка сдавленно пискнула, вперилась глазами-блюдцами во что-то за спиной Сиалы и покачнулась. Сиала подпёрла её плечом, обернулась и гадливо скривилась:
— Ненавижу, когда они так делают, — пробормотала она. Тело не-погибшего оленёнка прошила насквозь стрела кого-то из своих, умертвие покачнулось, приостановилось, но потом выровнялось и потопало себе дальше. Видимо, жрать.

Сиала отпустила девчонку, и та тяжело осела на мокрую землю. Кто-то из птенчиков посообразительнее оттащил бедолагу в центр группки, чтобы хоть как-то прикрыть её. «Отошлю завтра же», — решила Сиала, пока одной рукой шарила в сумке на поясе, а другую запустила в колчан за спиной и на ощупь перебирала стрелы. Нашла.
Она успела ещё оглянуться в поисках Квотхе и попросить богиню, чтобы та поставила подножку этому благородному дурню, если он ринется спасать ещё кого ценой своей жизни. Искать Таллиона времени уже не было, как и кому-то что-то объяснять. Побыть матушкой-гусыней всё же пришлось: Сиала готова была дать отрезать свою косу, если половина птенчиков не бросится бежать, оставь их без руководства. А это будет крайне, крайне паршиво. Тёмные уродцы должны быть где-то недалеко. Увидят бегство светлых — придётся отловить их по одному и аккуратно выколоть глаза каждому. Или каждой.

Стрела, которую она вытащила, была длиннее и толще, а к наконечнику её был приделан тёмный комок из просмоленной соломы вперемешку с рваными тряпками. Жаль только, факела у неё было, зато были птенчики. Сиала бросила два с виду камешка — кремень и кресало — стоявшему поближе пареньку, и, когда паренёк их поймал, довольно улыбнулась. Могут же, когда хотят!
— Будешь зажигать, — подмигнула она, когда паренёк опасливо приблизился. Сиала бы предпочла кого-то из своих — ещё ручонки задрожат, выкинет искру на тетиву или себе на штаны, будет потом на одной ножке прыгать и ойкать. Надо отдать ему должное, ручонки не задрожали — вспыхнул только наконечник, стрела прочертила яркую дугу и вонзилась шагающему уже-не-эльфу между рёбер. Огонь облизнулся, примерился и откусил первый кусочек. Сиала положила на тетиву вторую стрелу, а умертвие сменило направление и споро почапало в группке птенчиков. А то обижают тут, ты ж понимаешь.

Сиала успела выпустить вторую горящую стрелу. Она пробила грудную клетку умертвия насквозь, наконечник вышел с другой стороны: уже-не-эльф передвигался быстро, очень быстро. О котах она старалась не думать: начнёшь головой вертеть, останутся только косточки.
Сиала пихнула лук в руки мальчишке, наградила его взглядом из серии «испортишь — на кусочки порубаю» и вытащила длинный кинжал. Трое птенчиков — к её искреннему удивлению — сделали то же самое. Не-живой факел окружили, как окружают бешеного зверя, но голова его покатилась по земле не так скоро, как хотелось бы.
Сиала пнула её сапогом, ещё раз мысленно обругав мальчишку, который имел глупость умереть и поставить своих под угрозу. Обернулась за луком. Хлопнула мальчишку по плечу:
— За старшего, парень, — и только тогда разрешила себе посмотреть, как дела у остальных.

Пока Квотхе вопил — Сиала поморщилась, но не повернулась — а тёмная дрянь говорила, Сиала думала, что их только трое. Магов — трое. Что если выстрелить одновременно и резко, если попасть точно и сбить хотя бы двоих из некромантов, то победа может остаться за ними. То есть, могла бы. А если совсем честно, то не могла.
Потому что для такой атаки рядом должны были быть свои, которые думали о том же, не могли не думать. Сиала пообещала себе, что больше никогда в жизни не свяжется с птенцами. Злость была бессильной, но лучше злиться, чем что-то ещё. И всё же — откуда они узнали? Как пригнали сюда ещё живых котов? Или это было такое удачное — неудачное! — совпадение?
Она понимала, что дёргаться бесполезно. Что это принесёт только больше дряни, причём не только ей. Но когда главная упыриха, небрежно забрав посох Квотхе и эдак покачивая им, всё понимание испарилось.

Первого тёмного, который приблизился к ней, чтобы забрать оружие и связать руки, Сиале удалось сбить с ног и сильно полоснуть длинным кинжалом, который она всё ещё держала в руках. Но эффект неожиданности — крайне ненадёжная штуковина: быстро испаряется. А тёмные, увидев такую дурацкую гибель своего товарища — от рук «светловолосой девчонки» — серьёзно расстроились. И даже упыриха, надо же, махнула своей палкой-копалкой. Кричать, впрочем, Сиала не стала, но достаточно скоро повалилась кулём. Глаза закрылись, темнота сгустилась, но до конца сознание она всё-таки не потеряла. От злости, конечно. В этот раз Сиала злилась потому, что она не увидит пути. Не запомнит. А значит, сбежать будет сложнее.
Так что Сиала чувствовала как кто-то пнул её по рёбрам. Видимо, хотели, чтобы встала и сама пошла — но до умертвия ещё не докатилась, вот жалость. Чувствовала, как со спины стянули колчан и лук — вспышки ярости хватило только на то, чтобы резко дёрнуть головой и уронить её обратно. Чувствовала, как кто-то резко и сильно стянул запястья. Чувствовала, как её подняли и положили. На это.
И злилась. Злилась, злилась, злилась. Если бы эманациями злости можно было бы убивать, вся растительность на милю вокруг бы высохла и никогда больше не выросла. Сиала злилась на своих. Это показательное выступление так их напугало? Предатели несчастные.

Тела, не способных к перемещению, оказалась два. Её и благородного дурня, который имел глупость остаться в гордом одиночестве. Но Сиала этого не знала, поэтому тело было для неё просто телом. А потом оно начало двигаться. Куда-то. Сиала пыталась что-нибудь считать — вдохи и выдохи, удары сердца, покачивания этого на его длинных коленчатых лапках — но злость таяла, а вместе с ним ускользало сознание. Она успела почувствовать на лице холодеющий воздух, но потом всё растворилось.

Сиала с видимым усилием подняла голову и открыла глаза. Перед глазами всё плыло и качалось в неприятной мутной пелене. Грязно-серое пятно недалеко она опознала по голосу: Квотхе. По воздуху поняла, что их засунули в каменную утробу. Поморщилась и положила голову назад. Голова отозвалась гулким «бом-м». Хотелось плеваться, но было нечем. Вот незадача.
— Ненавижу, — ответила она вместо «да» или «нет», но ненависти в голосе не было, и прозвучало это почти дружелюбно и очень похоже на простое «привет». Сиала тяжело выдохнула, перевернулась на спину — походя пнула Квотхе в бок в тесной клетке, села и принялась медленно, осторожно разминать затёкшую шею и плечи. Постепенно чёткость зрения возвращалась, и руки были связаны не за спиной, а спереди — так что жизнь, можно сказать, налаживалась. На Квотхе она предпочитала не смотреть, показывая тем самым своё... недовольство? Можно сказать и так.

Ни оружия, ни поясной сумы тёмные не оставили, но тщательно не обыскивали: содрали, что содралось, бездельники. Сиала, наконец, оглянулась — глаза привыкли к полутьме — и хотела оценить обстановку, но оценивать было особо и нечего. Их почти не охраняли. Она видела только одного... Что это с ним? Она замерла, удивлённо хлопая глазами, как будто привиделось. Наклонила голову, присмотрелась лучше.
Когда Сиала наклонилась к сапогу, глаза у неё были круглые, как два блюдца. Она осторожно, насколько позволили связанные запястья, вытащила из-за голенища сапога тонкое лезвие ножа с костяной ручкой и оглянулась на... эм... охранника ещё раз. Так, как будто думала, что он сейчас встанет и сделает что-нибудь из ряда вон. Охранник всхрапнул. Сиала вздрогнула. Сиала, ага.
Но пока молчала. Переменила позу, приподнялась на коленях и пересела ближе к Квотхе. Сосредоточенно начала перепиливать верёвки, время от времени бросая выразительного косяка на охранника. Туман в голове рассеялся окончательно — очень быстро надо сказать, а вокруг Сиалы сгущалась почти осязаемая аура подозрительности. Ещё чуть-чуть — и в кончиках пальцев покалывать начнёт.

Когда от пут остались одни воспоминания и Сиала вручила нож Квотхе — всё так же молча, охранник поднял голову, вперил слепой ото сна взгляд в своих подопечных, пробормотал что-то, причмокнул губами и устроился поудобнее. Эльфийка подобралась и напружинилась так, словно готова была запрыгнуть с места, без разгону на решётчатый потолок клети. И всё ещё связанные запястья ей в этом никак не мешали. Она рассматривала блестящими от смеси опаски и любопытства глазами охранника добрых десять вдохов-выдохов, а потом всё-таки повернула голову к единственному, у кого могла спросить.
— Он, что, проклят?.. — прошептала Сиала с брезгливостью в голосе и снова скосила глаза, но больше охранник не шевелился.

Она на самом деле была уверена, что тёмные сотворили с своим собратом какое-то мерзкое колдунство. Он выглядел неестественно. Странно. Отталкивающе. Почти пугающе. С этих предателей станется такое проделать и с пленниками. Сиала быстро решила, что если её проклянут тут же, она быстренько найдёт способ свести счёты с жизнью. На полном серьёзе.
Она же не знала, что в мире есть толстые эльфы.

Когда побрякушка на шее у странного эльфа тошнотворно засветилась, Сиала перестала сомневаться: проклят. И без своего амулета не может ходить, потому что ну как иначе сдвинуть с места такую тушу? Ноги же просто подогнутся.
И пока жирдяй орал, угрожал, топал, она рассматривала его с неуместным для пленной любопытством. Прикидывала: что будет делать дальше? В какой последовательности? Откроет клетку — и?..

Для провалявшегося лишь богине ведомо сколько на этой вонючей соломе Квотхе очень быстро соображал. И действовал тоже на удивление резво — Сиала была даже готова зауважать, но как-нибудь потом. После дел первой важности.

Она подобрала кинжал с пола, быстрым рывком поднялась на ноги. Схватила одной рукой за шнурок амулета для устойчивости — ну или вдруг дрыгаться начнёт? Другой резко и сильно вогнала кинжал тюремщику под рёбра, где должно было быть сердце. И результат ей совсем не понравился: жаба не потеряла сознания, да и проворачивалось лезвие в ране как-то туговато.
Когда Сиала выдернула кинжал назад, крови из раны не хлынуло, а проклятый эльф решил, что ему стало скучно. Рожа исказилась гримасой — возможно, боли. Туша дёрнулась, разжала одну клешню и ухватила Сиалу за растрёпанную косу. Нехило так ухватила и приложила головой о решётку. К счастью, лоб у Сиалы был крепкий.
Сиала тоже дёрнулась, больше импульсивно, чем осознанно — и дёрнулась сильно, рванула за шнурок на себя и вниз. Шнурок врезался в ладонь, из-под пальцев вытекло несколько капелек крови, но поганая верёвка всё-таки порвалась. Следующим широким движением Сиала щедро вспорола жабе брюхо и даже не поморщилась, когда содержимое этого брюха, почуяв свободу, ринулось вперёд. Резко выдохнула, высвободила косу. И повторила, с чего начала — в сердце. Вот теперь подействовало.

— Я слышала, они тоже так делают, — Сиала кивнула на скользкие кишки, похожие на очень толстых гусениц, — а потом заставляют жрать. Но он бы начал верещать ещё громче. Забери эту дрянь.
Она отпустила окровавленный шнурок, который всё ещё держала. Вытерла ладонь о штанину. Отпихнула мёртвого эльфа ногой от решётки и потянулась за связкой ключей. Голова болела, в висках запоздало стучало: Сиала не успела испугаться почти бескровной раны, но сейчас, возвращаясь мыслями назад, ей было хорошенько не по себе. Она нащупала кольцо, подтянула к себе и, стараясь не звенеть особенно, принялась подбирать необходимый. Подошёл четвёртый.
Дверь клетки, что показательно, не скрипела — и Сиала поморщилась. Значит, пользовались клеткой часто. Сиала присела на корточки около мёртвого эльфа, оттянула вбок жирную щёку, провела пальцем по шраму на горле. Никакой брезгливости, сплошное любопытство.
— Надо найти твой посох и мой лук, — сказала она, всё ещё рассматривая тюремщика, как будто хотела найти признаки проклятия. — И наших, если не прошло слишком много времени. И да, спасибо.
Сиала обернулась, но посмотрела на Квотхе только вскользь. Вроде бы к этому тупику пещерных ходов никто не приближался, но она подозревала: это только пока. Не просто же так им предоставили личные апартаменты.

Если бы у Сиалы было время, она бы очень доходчиво объяснила господину Высокородному Дурню, куда ему следует засунуть свои распоряжения и какие манипуляции произвести после. Приближающиеся шаги удержали её от всяких разных слов (большей частью нелестных), но взгляд остался ну очень красноречивым — один из самых говорящих взглядов в коллекции под названием «ты идиот или притворяешься?».
Недовольство вызвало не решение не искать птенцов, потому что спасать новичков — чистейшей воды самоубийство, когда вас двое, а их — сколько угодно. Сиала негодовала, потому что своими она называла дозорных из отряда. Двое из них пришли на границы ещё раньше её, а Таллион когда-то вообще вытащил чуть ли не на себе — и бросать их она не собиралась, даже если бы король из Дома Мотылька приказал самолично.

Пока Квотхе говорил, Сиала успела многое сделать. Осторожно вытащила из ножен клинок проклятого тюремщика, стараясь не шваркнуть им о кожу. Перехватила рукоять так, чтобы изогнутое, словно в кривой усмешке, остриё скимитара смотрело вниз. Пристроила себе на ремень, в петлю, куда обычно вешала флягу. Сняла с крюка арбалет вместе с сумкой с болтами и повесила себе за плечо, досадливо поморщилась. Переставила миску со столешницы на сиденье стула и уже приподняла стол, взявшись за его концы — хорошо, что был небольшой и непривычно лёгкий, деревянный, прости богиня — когда раздались шаги. Успела наклонить его на себя и положить на каменный пол, закрыв столешницей развалившееся тело незадачливого стража — положила так бережно, что выглядело это почти неуместно. У Сиалы промелькнула мысль спрятаться за этой самой столешницей и стрелять из вот этого мерзкого арбалета, но она быстро отбросила её. Дерево, даже мёртвое, внушало эльфийке такое же скорбное уважение, как тело погибшего друга — и поставить его под удар намеренно она просто не смогла бы. Факел был бы удобным оружием, но Сиала оставила его в гнезде — тени могли бы выдать.
Поэтому она быстро присоединилась к Квотхе, недвусмысленно задвинув его себе за спину: мол, не высовывайся. Пока приближались шаги, она вскинула арбалет к плечу, положила болт в ложе для снаряда и медленно потянула ручку на себя, тетива тихо щёлкнула. Ещё два болта она засунула за манжету.

Колдунья явилась не одна — вместе с ней пришли ещё двое. Один из них нёс поднос с каким-то кувшином и кубком: видимо, мазель не привыкла отказывать себе в комфорте. А второй походил на того некроманта, товарища которого Сиала прирезала ещё наверху. Они вошли первыми, что-то громко проговорили. Тот, который официант, остановился, а второй стал огибать уложенный на попа стол. «Только не оборачивайся», — думала Сиала. Выстрел она берегла для мегеры с её колдунской палкой.
Мегера почему-то медлила — наверное, шла чуть погодя или не могла двигаться так же быстро, как её прихвостни, из-за каблуков и платья. Но вступила — именно вступила — в пещеру она так, словно пол тут был выложен дорогой мозаикой, а стены украшены гобеленами из шёлка. Сделала три шага вперёд — Сиала качнулась вправо и назад и выстрелила. Болт вонзился в плечо той руки, которой колдунья держала посох, мегера обернулась, её импровизированная свита — тоже, но Сиала на них не смотрела: перезаряжала.

Сиала проявила чудеса выдержки и благоразумия. Во-первых, она не дёрнулась вперёд, хотя хотелось оттащить Квотхе за шиворот от дружной троицы недобрых тёмных. Во-вторых, она не выстрелила ещё раз, хотя очень хотелось: поняла, что задумал Квотхе, и решила не разрушать его работу. И наконец, в-третьих, даже не пнула колдунью под рёбра, когда да оказалась безоружной. Вместо этого снова закинула арбалет на спину.
Пока Квотхе что-то выделывал колдунской палкой, она зашла за спину товарищу без подноса и аккуратно вогнала ему кинжал туда, где голова крепилась к шее. И даже поймала обмякшее тело, чтобы то не рухнуло, вытащила лезвие и уложила тело на пол. Тело оказалось досадно тяжёлым.

Сиала выпрямилась как раз тогда, когда вампир сделал своё кровавое дело, а ведьма решила ответить на невысказанное. Скривилась, глядя на окровавленный рукав Квотхе, но только кивнула. И побежала.

Нельзя было терять времени, потому что вопли тёмной мегеры мало походили на торжествующие. Да и грохот упавшего подноса как-то не вязался с избиением пленников. Скоро в этот тупик должны явиться — и Сиала не хотела думать, кто и сколько их будет. Им нужно было убраться отсюда, куда-то спрятаться ненадолго, чтобы перевязать руку Квотхе хотя бы наскоро и сориентироваться. Но сначала — убраться.
Сиала на ходу вскинула арбалет к плечу, и скоро он ей понадобился. Первого встретившегося тёмного эльфа, бегущего им навстречу, она застрелила в упор и бросила на труп непривычное, тяжёлое оружие. Всё равно перезарядить болт на бегу она не смогла бы и решила освободить руки.
Оглянулась на Квотхе — хотела проверить, как быстро тот будет терять кровь и сколько ещё сможет пробежать перед тем, как споткнётся. Решила, что ждать не стоит, но пока коридор шёл прямо.

Им повезло, потому что тупик, в котором держали пленников, находился в некотором отдалении от остальных помещений, вырубленных в камне. Жирный тюремщик, видимо, был увлекающейся натурой — и его упражнения несколько мешали всем остальным. Это было хорошо и плохо одновременно, потому что запасного выхода тут вроде как не предусматривалось.
Мимо ещё одной двери Сиала чуть не пробежала и заметила её в скудном свете в последний момент. Резко затормозила. Толкнула дверь — дверь оказалась запертой, но ходила на петлях достаточно свободно. Резко выдохнула, присела, чтобы замочная скважина оказалась на уровне глаз. Вытащила связку ключей охранника и присмотрелась к ним: на кольце болталось шесть штук. Положим, один от клетки, второй — от двери в темницу, самый большой. Выбрала самый мудрёный на вид, засунула в скважину — и дверь открылась.
Сиала втолкнула Квотхе в комнату, захлопнула дверь за ними и осмотрелась. Еда, оружие, какие-то корзины, наваленные груды чего-то похожего на одежду, пара вёдер, лежанка, какие-то лари.
Жральная комната толстяка, она же склад его игрушек. Но вместо того, чтобы искать свой или хоть какой-нибудь лук, Сиала прошла к тому, что показалось ей кроватью и вытащила из груды тряпья рубаху. Придирчиво понюхала, чихнула, выкинула в сторону. Другая рубаха подошла ей больше и сразу же была порвана с треском.