Легенды Оскардии |
|
Волшебный мир Оскардии открывает свои двери!
Перед вами огромный мир, наполненный магией и населённый невероятными созданиями. Здесь найдётся место кому угодно, и каждому тут будут рады. Здесь есть всё ― бескрайние леса и ледяные пустыни, топкие болота и непроходимые джунгли, высокие горы и глубокие моря. Тут множество ужасных чудовищ и отважных героев, сокрушающих монстров мечами и магией. Готовы ли вы стать частью этого мира, побродить по его бесконечным дорогам, впутаться в невероятные приключения и найти новых удивительных друзей? Тогда садитесь к нашему костру и поведайте свою историю, которая положит начало великим подвигам и впишет ваше имя в Легенды Оскардии! |
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Легенды Оскардии » Отыгранные эпизоды » Что еще я оставить смогу
Что еще я оставить смогу,
В двух шагах от покоя,
В двух словах от прощанья
На твоем берегу…
Участники: Квотхе, Сиала.
Временной промежуток: 3 июня 1075 года. Поздний вечер, плавно перетекающий в ночь.
Место действия: земли Дома Тумана, крепость на границе с Ррицем.
Завязка: спустя двадцать лет, он - решил попрощаться, а она - решила не отпускать.
Квотхе помнил. Помнил холодные глаза мертвецов, что не-живым щитом закрывали налетчиков. Помнил стекающий со жвал гигантских паучих яд и полный ненависти взгляд их наездниц. Помнил тайные тропы и ловушки, в которые попадали как чужие, так иногда и свои. Помнил ярость битвы и каждую капельку крови — свою и чужую Помнил братьев и сестер, жизни которых унесла бесконечная война. Помнил каждую могилку товарищей на окраинах Авиньона. Помнил все. И никогда не забудет.
Но решение было принято.
Квотхе не был воином и был рожден не для того, чтобы стеречь покой границ Авиньона. Он всегда знал — кровь и наследие не давали ему забыть — что вся жизнь его без остатка принадлежит Речным Землям. Но он отправился на границы, прямиком их Светлого Храма. Наслушавшись историй об угрозе с гор, о мраке и извечном враге, молодой эльф желал сам убедиться в этом, заполучить знания, доступные лишь тем, кто несет службу на фронтире. Получить знания, чтобы, в конечном итоге, они принадлежали избалованному, удаленному от вечной войны, Дому Розы. Квотхе не узнал всего, а то, что узнал, Валери знала и так. В битвах и в разведке он по-настоящему лишь понял, чего стоит безопасность Авиньона. Увидел своими глазами врага, узнал вкус крови и, что важнее, горечь утрат. Решение зрело давно. И, наконец, было принято
Был поздний вечер, почти переходящий в ночь. Звезды здесь, в горах, светили почти так же ярко, как над Лунным озером в Чащобах мотылька. В каменной крепости, в которой остановился небольшой отряд эльфийских дозорных, все, по большей части, занимались своими делами и готовились ко сну. Но она не спала. И искать её Квотхе направился во внутренний двор, где, под светом звезд, собирался сказать о том, что эта последняя его ночь на границах, а завтра, с первыми лучами солнца, он отправится в Край Цветов.
Почти весь внутренний двор крепости был истоптан и пустующим, но эльфы не были бы эльфами, если бы оставили это просто так. И в самом центре рос большой раскидистый дуб, под сенью которого тренировались молодые дозорные в летний зной. Сейчас же во внутреннем дворе не было никого. Кроме той, кого Квотхе искал. Эльфийка сидела под сенью раскидистого дуба и, кажется, мастерила стрелы. Каждая свободная минутка — и та посвящается делу. Квотхе чуть улыбнулся.
Он подошел к Сиале и его нахлынуло чувство вины, которое он старался подавить. Он — не воин. Он — маг и наследник Дома Розы. Ему больше не место здесь, на границах. Нет причин испытывать муки совести.
Но аргументы разума не помогали, когда вступали эмоции. Слишком многое он унаследовал от матери...
— Мне пора уходить, — просто сказал Квотхе, стараясь не смотреть Сиале в глаза. Он сообщал это ей последней из отряда, хотя решение принял уже давно. Ей было сказать об этом тяжелее всего. И не потому, что у неё был сложный характер, вздор.
Квотхе помнил. Он помнил часы, проведенные с ней вместе под холодным светом луны. Помнил, как они прикрывали друг другу спину. Помнил, как готовы были отдать свои жизни — друг за друга и за Авиньон. Помнил все. И никогда не забудет.
Но все равно уходил.
Это было сродни медитации. Тёплая кора старого дерева уютно шершавила спину сквозь рубашку — и на какое-то очень короткое, но очень ценное время можно было поверить, что зелёное золото никогда не станет красным. Ветви щедро раскинулись в разные стороны, и сквозь листья звёзд почти не было видно. Добраться к ним легко, если залезть повыше: дуб, как добрый друг, приготовил немало удобных развилок. Но Сиале не хотелось никуда лезть и ни от кого прятаться, и она устроилась у корней. Упёрлась в один из них носком сапога, разложила вокруг себя десятка два разномастных веток.
Крона отбрасывала причудливые, узорчатые, резные тени. Какое-то время Сиала просто разглядывала их, пытаясь угадать знакомые очертания, но ей быстро надоело. Силуэты не желали складываться во что-то одно, и эльфийка начала злиться, теряла терпение. Это в её планы вот никак не входило. Пришла, называется, подышать.
Монотонная работа успокаивала лучше воображательных упражнений. Лезвие сновало туда-сюда, то и дело ловило блики, стружка падала куда-то на землю. Одна стрела уже лежала почти готовая, когда Сиала услышала шаги. И вместо того, чтобы спружинить и обернуться, улыбнулась. Эти шаги она легко узнавала. И, честно говоря, была бы благодарна за желание составить ей компанию, потому что тишина уже начинала угнетать. Настораживать. Да, это была мирная тишина, даже сонная, но Сиала привыкла знать, что когда слишком тихо — это не к добру. Вдвоём тоже бывает разное, не без этого, но не в этом случае.
Такого поворота событий она никак не ждала. В виски изнутри толкнулось что-то горячее, отстучало несколько ударов быстрее, чем следовало бы — и лезвие соскочило с деревяшки. Капелька крови упала на заготовку, Сиала поморщилась. Не от боли, больно не было.
От чего-то другого. Это было не удивление, не осуждение и даже не привычная злость. Это было как... нырнуть в холодную воду, когда ты уверен, что она тёплая. Лучше сравнения она бы не нашла и никогда в жизни, даже под пытками тёмных, не призналась бы, что испугалась. Испугалась остаться здесь одной. Бред, конечно, дозорные не ходят поодиночке, но всё-таки.
— Куда? — так же просто спросила она и засунула поцарапанный палец в рот. Вот ещё, всё вокруг заляпать.
Собственно, она могла предположить, куда. Домой. На вопрос «зачем» ответ был бы, наверное, тем же — и это был далеко не самый худший вариант. Но ей нужно было не услышать ответ, а время — совсем немного, с десяток выдохов-выдохов. Чтобы перестало стучать в висках и головой стало можно думать.
Она подняла голову и посмотрела на Квотхе снизу вверх. И не думала вскакивать. Кивнула на корень рядом с собой: звёздного света под дубом не хватало, чтобы разглядеть его лицо с такого ракурса, а видеть это лицо ей хотелось.
Разумеется, она поняла, куда он уходит. Этот вопрос витал в воздухе столь же явственно, как аромат роз - в Розовом Дворце.
- В Край Цветов. Наставница желает видеть меня рядом.
Квотхе сел и чуть рассеяно посмотрел на Сиалу. Простой вопрос - простой ответ, но разговор определенно не был закончен. На самом деле он еще даже и не начался. Взяв в руки заготовку, как повод просто не смотреть в глаза, он стал крутить прутик в руках.
Он заметил, что Сиала порезала палец. Обладай он даром целителя - он смог бы ей помочь, но он владел лишь искусством иллюзий. А что толку в иллюзиях, когда ни окровавленный палец, ни чувствующее живое сердце не обманешь? Только и толку от иллюзий - ослеплять врагов да выводит лгунов на чистую воду. Искренность - главный враг любой иллюзии, но и залог дружбы и взаимоуважения.
- Я не могу больше здесь оставаться, Сиала, - Квотхе заговорил непривычным оправдывающимся тоном. Валери не терпела, когда внук оправдывался. Он сам этого не терпел. - И я не хочу здесь оставаться. Судьба воина - не моя судьба.
Эльф резко отбросил заготовку и поднял глаза. Он встретился взглядом с Сиалой, но не отвел взора, хоть это и стоило ему усилия воли. Прямо над головой закричала вылетевшая на охоту неясыть, разрывая тишину. Вдалеке Седые горы вторили ей эхом. Эльф отвел глаза. Пара мощных взмахов крыльями, и птица уже преодолела стену крепости и скрылась где-то в лесах. Квотхе грустно смотрел ей вслед.
- Служба на границах - тяжелый и опасный долг. Но здесь, вдали от Домов и распрей Старейшин, мы забываем, сколь велик Авиньон. Видя смерти наших товарищей и оплакивая каждого из них, мы забываем, что Светлое королевство умирает тоже. И виной теперь тому не темные собратья, будь они трижды прокляты, - Квотхе вздохнул. Он говорил почти как Валери. Она всегда была для него голосом разума. - Здесь я не принесу нашей стране пользы. Нужно идти дальше. Этот путь больше не мой. Прости.
Королевство умирает, а мы этого не видим, потому что далеко от Старейшин? Мы забываем о смерти, видя её слишком много и слишком часто? Величие Авиньона зависит от того, что делают в его дворцах? Сиала аж повернулась полубоком и выгнула бровь. Все эти высокие материи мало её трогали, слова «не принесу больше пользы» были куда понятнее. О да, это она понимала. И могла принять.
Чего она не понимала, так это вида нашкодившего новобранца. И… что это он пытается делать? Вещать? Прямо вот таким многомудрым голосом? Ей? И зачем развёл такую ужасную трагедию, как будто решил не домой вернуться, а отправиться послом доброй воли прямо в логово тёмных? Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду? Пф.
На последних словах она не выдержала. Сиала привыкла к чётким и рубленым фразам, понятным словам, понятным смыслам. Она, конечно, могла понять и нечто более сложносочинённое, но… зачем он оправдывается перед ней? Как будто он ей что-то должен. Ха!
Эльфийка проследила за полётом несчастной заготовки и ухмыльнулась. Резко вогнала оструганную стрелу наконечником в землю, деревяшка вошла практически наполовину. Ухмыльнулась. Быстро приподняла себя, заглянула в лицо, присмотрелась внимательнее. Вот, что ей это всё напоминало!
- Долго репетировал? – она беззлобно усмехнулась и хлопнула Квотхе по плечу. Ощутимо так хлопнуло. Пульс выветрился из висков, из глаз ушёл ошарашенный блеск, и там теперь кувыркались привычные чертенята.
Если Квотхе пытался объяснить ей какие-то сложные умопостроения, то мир Сиалы был куда проще. Она делала то, во что верила. Когда переставала верить, просто искала другое дело. И начинала его делать. Никому особенно не объясняя. Ей было непонятно, зачем это нужно. Её ничего не держало, ей не было страшно ничего потерять. Прошедшее время здесь – основное.
А раз он пришёл – и даже начал оправдываться, то… Сиала не закончила мысль, но мысль её согрела. Вместо этого она начала другую. Более привычную. Хотя бы внешне.
- Ты один решил уйти, что ли? – улыбка стала ярче, перешла в смешок. – Да ведь тебя за первым поворотом сожрёт какая тварь! И отправят твоей наставнице только рожки да ножки. Если опознают, конечно.
Сиала наклонила голову, как большая птица. Призадумалась. Она всегда решала быстро, за пару ударов сердца. Редко что-то обдумывала, почти никогда не сомневалась. Сиала что-то искала в лице напротив. Не совсем понимала, что. Как навязчивый мотив, из которого крутится только припев. А первое слово куплета не словить за хвост. Такие недоговорки знатно её бесили, но… наверное, будет честно ответить такой же честностью? Слишком много многоточий. Тьфу.
- Нам не выиграть эту войну так, - выдохнула она наконец. – Я понимаю это. Но не вижу альтернатив. А ты видишь?
Но это было не совсем честно. Та фраза, про эльфоядных тварей была куда честнее. Потому что решение было именно в ней.
Удар по плечу словно вернул Квотхе из мира иллюзий и оправданий в мир реальный, под эти звезды, под этот дуб, в эти края, где оправдываться было не принято. Это то, что ему было нужно. Прямота всегда покупала Квотхе и он, склонный усложнять, юлить и говорить полуправду даже самому себе, путался в лабиринте собственных мыслей, а потому удивлялся, когда на деле все решалось куда проще, чем виделось ему. В этом еще один минус иллюзионистов, которые за сложностью собственных плетений в некоторой степени теряют связь с реальностью и опору под ногами. Он улыбнулся и наконец перестал прятать взгляд. Возможно, все действительно куда проще, чем видится ему. Он улыбнулся и наконец перестал прятать взгляд.
- Не репетировал, это экспромт. Но у меня было несколько заготовок, - честно признался Квотхе. - Просто все они были еще нелепее, чем то, что сказал я. Но суть была примерно одна. Мне пора возвращаться домой.
Слова про то, что за поворотом его сразу же кто-то сожрет, могли бы обидеть иного эльфа, но не Квотхе. Он, видит богиня, умел за себя постоять и совершенно точно не боялся обитателей лесов, но понимал Сиалу. Слишком многих товарищей - которые умели за себя постоять не хуже Квотхе - они потеряли. Козни магов крови, создания некромантов, гигантские пауки, совки-смертокрылки, осмелевшие гули, обезумевшие от страха звери - лишь малая часть того, что обитало в лесах на границе. Но все же один эльф ступает почти бесшумно, а Авиньон не так велик.
- Думаю, я как-нибудь справлюсь, - Квоте не обидел смешок. Говорил он ровным тихим голосом, в котором, однако, чувствовалась теплота и благодарность. Он ценил заботу Сиалы. Чувствовал и ценил. Он знал, что так будет. И потому ему было так тяжело собрать силы и сообщить ей о своем уходе. Но он уже вошел в огонь и теперь оставалось лишь один выход - гореть. Пускай пламя пляшет вокруг. В последний раз. Потом, он будет вспоминать об этих моментах с... нежностью?
Квотхе вновь посерьезнел и отогнал эти мысли. Он их боялся даже больше, чем разлуки. Он не желал испытывать такой привязанности даже к столь близкому эльфу. Он еще не спел все свои песни, не станцевал всетанцы и не сосчитал все звезды на ночном небе...
Вопрос вновь вырвал из опасного лабиринта собственных мыслей. Вопрос был одновременно простым и сложным. Как и любой вопрос гордости для светлых эльфов. На Валери хорошо обучила своего внука. У него был ответ.
- Нет, нам не победить, Сиала. Мы проиграли, когда позволили вдовам Филина укрыться в горах. Но... Авиньон пока еще жив. У нас остались лишь наша гордость и наши знания. Я верю в то, что мы сможем вывести наш народ из мрака забвения, на который обрекли нас наши предки. Рассвет придет. И встречать его нужно не здесь.
«У нас?» — мысленно повторила Сиала и вытащила из земли несчастную деревяшку. Просто потому, что ей куда-то надо было деть и руки, и порыв — не сжимать же кулаки, как в дрянных балаганчиках. У нас! У Розы, возможно, и не осталось ничего, кроме гордости и знаний, но в Оленьих Ручьях, например, было и ещё кое-что. Две прорвы упрямства, скажем. За всех остальных она не ручалась, но подозревала, что по сусекам наскребётся ещё немало всяких интересных штук.
Но улыбку стёрло не это, это-то как раз было забавно. Сиала терпеть не могла уклончивости: Квотхе не сказал ни одной прямой и понятной фразы. Только красивые речи, которые обычно гремят перед атакой, чтобы прикрыть обречённость. Хотя... от этой вашей риторики ей хотелось плеваться — а не занять руки хоть чем-то, дабы не сбивать костяшки почём зря.
«Нам не победить», — вот что. Сказал бы ей это кто другой — уже бы держался за что-нибудь ценное и подбирал кровавые сопли. Нельзя, нельзя было так даже думать, даже походя, даже красного словца ради! «Пока ещё жив». Надо же. Додумался.
— Им тоже не победить! — Сиала ткнула в Квотхе тупым концом заготовки. Сплюнула в сторону. Перевернула недострелу она, кстати, в самый последний момент. Выдохнула — скорее, фыркнула. Обмен любезностями закончен, ага. Она понимала, что речь вообще-то не о том, но не ответить не могла. Потому что до такого можно договориться!
— Предки, — Сиала снова ухмыльнулась. Так говорят тогда, когда не знают, кого обвинить. Не себя же, ну. — Мы проиграем, если все начнут думать так же, как ты сейчас сказал. И ты не знаешь, что нужно делать.
Словно удовлетворившись этими нехитрыми выводами, она наконец положила своё импровизированное оружие на колени. И даже не думала хмуриться. Сиала не обвиняла, просто перечисляла. В совокупности оно звучало как полный бред, в какой-то мере даже опасный, но планы многих разведмиссий звучали как опасный бред. К этому ей было не привыкать. Да и стремление что-то исправить всяко лучше боязни высунуть голову из привычного круга вещей. Пусть и выраженное настолько заковыристо.
— Но мне интересно, что из этого может получиться. Так что никуда ты не пойдёшь в своём гордом одиночестве, неся за собой груз знаний, — Сиала попыталась воспроизвести этот многомудрый вещающий тон. И не удержалась, прикинула, а могла ли бы она помешать ему уйти, если бы захотела. Но не додумала мысль до конца, как это бывало чаще всего со всякими отвлечёнными мыслями. Хотела выдержать многозначительную паузу, не выдержала, улыбнулась. В конце концов, она уже приняла решение.
— Я иду с тобой, — ещё одна очень простая фраза, без надрыва, без позы. Правильная фраза, потому что Сиалу она опять согрела.
Да, у нас. У Авиньона, в сухом остатке, оставались только гордость и острые уши. Даже знания, и те лишь песок в руках.
Квотхе понимал, что разозлило Сиалу. Она смотрела на жизнь немного под другим углом, с которого все действительно выглядело совсем по-другому, но на деле... Если бы с Ррицем действительно можно было покончить, его бы уже не существовало. В его Авиньоне - в том, который видел он из окон Розового Дворца в детстве, из башен Светлого Храма во время обучения и из бойниц пограничных крепостей сейчас - царило увядание и бедность, которые, словно болезнь, поразили самое древнее в Оскардии государство. Древние королевства превращались в сказки, которые круглоухие из-за моря будут рассказывать. И если эльфам не повезет, то на пепелище их лесов.
Да, возможно Ррицу было не победить тоже. Но проигрыш обоих это далеко не победа для одного из них. Но Квотхе промолчал, не желая развивать тему. Сейчас было важно не это, а то что он - уходил. И скорее всего больше сюда в качестве дозорного не вернется. Иллюзионист усмехнулся, когда Сиала тыкнула его заготовкой стрелы. Он совершенно не боялся - по крайней мере внешне - не выказал никаких опасений, что удар произойдет острым концом. Выказывал доверие. Не в первый раз. И, наверное, далеко не в последний.
- Да, я пока не знаю. Но Валери знает. И моя обязанность - выказывать ей всяческую поддержку, чтобы, когда придет моё время возглавить Дом, я был к этому готов и знал ответ. Здесь же я ответа не получу, - голос Квотхе был решительным, даже слишком. Он волновался, да и не скрывал этого.
Квотхе не сдержал улыбки, когда Сиала попыталась его передразнить. Вышло похоже, даже слишком похоже. Несомненно, ребята из отряда оценили бы. Ну что поделать, сын Дома Розы вырос на древних легендах и сказаниях, впитал их вместе с молоком матери и был взрощен мудрыми наставлениями о былом величии Речных Земель. И подсознательно пытался соответствовать тому, чьи предки носили Розовый Венец.
- Я очень рад, что ты со мной - просто ответил Квотхе на простую фразу. Он и рассчитывать не мог, что так много значит для Сиалы, что она готова бросить все и отправиться вслед за ним. Это радовало, но в той же степени и пугало. Квотхе боялся быть обремененным столь многим с кем-то, кроме своей наставницы. А нити судьбы связывали его с Сиалой все крепче. - Но что ты будешь делать, когда мы окажемся вдали от границ? Тебе не будет со мной скучно? - он словно пытался отговорить, хотя одновременно и боялся, что отговорить получится.
Ох уж эти простые фразы и вроде бы простые разговоры! Сиала пропустила мимо ушей слова о всезнающей Старейшине Дома Розы, потому что всё это было слишком далеко и неосязаемо. Пропустила смысл, но уловила уверенность. Веру. То самое, чего ей самой в последнее время недоставало.
Сиала терпеть не могла сомневаться, потому что не умела делать это правильно: сомнения приводили её не к размышлениям и открытиям мысли, а к раздраю. Уже сама мысль о том, что война на границах — это как пытаться потушить костёр, задувая его, далась ей непросто. Озвучить её было ещё сложнее, а что делать дальше — совершенно неясно. Именно поэтому ей было легко вот так запросто решить уйти: бросать было особенно нечего, терять — тем более.
И поэтому Сиала была благодарна не услышать вопросов вроде «зачем» и «как же так». Это были серьёзные и тяжёлые вопросы, отвечать на которые она предпочитала делом. Не услышать никаких вопросов было бы ещё подозрительнее, так что всё сложилось как нельзя лучше. Потому что после вопросов Квотхе — особенно про «скучно» — напряжение как-то развеялось, как будто в предгрозовую парилку наконец-то повеяло ветерком. Сиала осознала, что всё действительно решено, что решение — их общее. И что бояться, в общем-то, нечего.
Зато не сразу осознала, что смеётся. Не над Квотхе или его словами, а просто потому, что стало легко. Хотя и сам вопрос был забавен: вот так от судьб государств переходят к повседневным заботам. Или это было опасение, что со скуки Сиала может начать кошмарить кого-то ещё? В любом случае, смеяться было приятно. Потому что смеялась — именно смеялась, а не усмехалась или высмеивала — Сиала редко. Потому что много чести!
На самом деле, оставив в стороне все шпильки и улыбки, вопрос был хорошим. У Сиалы был её лук, её глаза и руки, а больше ничего и не было. Ни магии, ни наследства, ни великой цели. Зато она не умела врать и не давала врать другим. Хотя бы в своём присутствии.
— Когда я уходила из дома, то понятия не имела, что буду делать, — наконец ответила она, прислоняясь спиной к стволу дуба. — И даже не была уверена, что дойду до границы. А потом всё завертелось так быстро и крепко, что мне кажется теперь, будто тут я и родилась. Всё стало привычкой. Даже хоронить своих. Они мне давно уже не снятся.
А ведь поначалу снились. Сиала понимала, что так и должно быть. Иначе можно просто в один прекрасный день свихнуться и тупо раскачиваться на месте. Но это ей не нравилось. Нельзя так спокойно относиться к гибели своих товарищей, это неправильно.
— Так что буду следить, чтобы тебя не сожрала сильно наглая тварь за первым поворотом, — Сиала снова повернула голову, посмотрела на Квотхе, словно оценивала на съедобность для тварей. — А то обидно будет. Ты ж большая шишка, как-никак. А твари нынче стали хитрыми и научились прятать зубастые пасти.
Многострадальная недострела пригодилась снова: Сиала протянула её Квотхе тупым концом вперёд. Вместо вопроса. Вместо обещания. Вместо присяги. Она верила в слова и в слово, но стрелы, пусть и ещё без оперения — это как-то весомее. Уже с наконечником.
— И должен же кто-то пнуть тебя в бок, когда ты в очередной раз заговоришься, — добавила она. Перспектива оказаться повязанной с кем-то вообще или с Квотхе в частности её как раз не пугала. Потому что Сиала никогда не загадывала далеко вперёд.
Ему нравился искренний смех. Жаль он звучал так редко. Впрочем, в Розовом Дворце или Светлом Храме он звучал еще реже. И потому он присоединился к Сиале, верно поняв причину. Действительно, стало легко и хорошо, как будто вокруг их не окружало вечное поле боя за жизнь и идеалы. Но легкость продлилось не долго. Слова Сиалы резко вернули иллюзиониста назад, под сень раскидистого дуба в крепость у подножия Туманных Утесов.
- А мне - снятся, - честно признался Квотхе.
Это признание после столь искреннего смеха прозвучало как-то неуместно, словно посреди солнечного дня солнце на секунду загородила черная туча. Он ощущал боль утраты каждого товарища невероятно остро, и многое готов был отдать, чтобы мрачные сны перестали тревожить его по ночам. Квотхе ощущал себя частью этих умирающих земель, а каждого брата или сестру на границе - практически кровным родичем. Наверное поэтому он так легко сближался с ними и так искренне любил каждого, кого подпустил достаточно близко.
Впрочем, подпустить - не значит связать единой судьбой. Квотхе не просто так не задавал вопросов "зачем" и "почему". Он просто боялся услышать на них ответ, который, кажется, знал.
Он взял протянутую стрелу.
- Ну что же, - он пытался придать своему голосу чуть больше уверенности и веселости, после своего внезапного признания. - Возможно мне действительно нужен тот, с кем мне рядом никакие зубастые твари будут не страшны. Или тот, кто сможет пнуть меня в бок, когда я немного увлекусь. Мне нужна ты, Сиала.
Он снова улыбнулся ей. Уже совсем по-другому. Так улыбалась Квотхе только матери.
- Но если тебе все же станет скучно - я пойму. Там совсем другой мир, Сиала, и порой просто пинком в бок или стрелой в глаз ситуацию не разрешить. Я бежал от этого мира сюда, на границы. Здесь все куда проще и куда честнее. Я боюсь того мира, но... ухожу туда все же. Спасибо, что ты со мной.
Она просто сидела и слушала. Думала о том, что наконец-то всё правильно. Кому ещё смеяться звёздными ночами, как не эльфам?
Очень много слов. Сиале хватило бы одной улыбки, но она не перебивала и даже не вскинула насмешливо бровь, как всегда это делала. Сидела и слушала — не столько слушала Квотхе, сколько прислушивалась к себе. Отозвалась именно его улыбка, поэтому вслушиваться во что-то ещё было не обязательно.
Отозвалась тихой, щемящей радостью — какой-то настолько естественной, понятной и простой, что не хотелось её рассматривать и даже смотреть пристально. Эта радость была из тех нужных вещей, которые всегда где-то рядом и никогда не на виду. Такой же незамысловатой и не требующей усилий, как сесть после долгого перехода и вытянуть наконец гудящие ноги. И такой же пронзительной, как если потом, уже усевшись, посмотреть наверх и вспомнить вдруг, что там — звёзды. И что чертовски здорово дышать.
Слова по сравнению с этой радостью казались слишком искусственными, что ли. Слишком рукотворными. Чем-то наносным, чем-то слишком сложной настройки — слишком легко сфальшивить или вообще не найти нужного набора из звуков и ударений. Да и зачем, если уже всё сказано? Ну, почти.
Так что Сиала ничего не ответила. Вместо этого потянулась вперёд и просто обняла Квотхе, как будто скрепляя непроизнесённую договорённость и благодаря — за сказанное и несказанное тоже. За второе, наверное, больше. На два вдоха или около того коснулась своим лбом его лба и отстранилась. Подмигнула.
— Мы ещё покажем этому миру, кто кого, так что пусть не думает о себе слишком, — весело ответила она и поднялась на ноги. — Пойду собираться!
Неопределённо махнула рукой на прощание и быстро пересекла открытое пространство внутреннего дворика крепости, скрылась в каком-то из входов. Большой мир, дорога, Валери из Дома Розы и «ты можешь уйти, если так будет нужно» — это были просто обстоятельства, которые нужно принять во внимание, как ориентиры на пути куда-то. Сейчас Сиалу, уже поднимавшуюся по каменным ступенькам, куда больше волновал бурдюк для воды, потому что она не помнила точно: была там дырка или всё-таки нет? И ещё она никак не могла перестать улыбаться.
Вы здесь » Легенды Оскардии » Отыгранные эпизоды » Что еще я оставить смогу
